Глава 56

 Мерлин увидел её сразу. Очень сложно не заметить в дешевом трактире молодую и очень красивую девушку, облаченную в простой, но довольно изысканный наряд. Она сидела в тени, чтобы скрыться от посторонних глаз, но выходило так, что она оставалась на всеобщем обозрении, ведь тот, кто прячется так настойчиво, непременно попадает под внимательный взгляд.

Увидел он её сразу…и сразу же узнал. А как не узнать в юной девушке ту, кому испортил жизнь, ту, что пытался учить, что оставила тебя, которую ты предал так давно и так страшно, что рана никогда не затянется.

Она, кажется, его тоже узнала, во всяком случае, попыталась забиться подальше в тень, но Мерлин не подался на её уловку и приблизился к её месту.

-Добрый вечер, Моргана!

Она взглянула на него пронзительно и яростно, как смотрела пару раз в детстве в минуту особенной ярости, но теперь это был не порыв пары минут, это было постоянное состояние. Кивнула. Как всегда, как привычно, в минуту, когда она не владела ситуацией, начала вести себя чуть развязнее:

-Если кости позволят – садись.

Мерлин сел напротив, пытаясь угадать, когда произошло с ней такое изменение? Он помнил её почти пять лет назад, когда видел её в последний раз. И тогда она носила тугую сложно заплетенную косу, смешно откидывала волосы со лба, сдувала, сразу становясь какой-то не по-детски серьезной, тогда в её движениях была плавность знатной крови, неспешность. Боже, Моргана, что жизнь сделала с тобой? Где твои сложные прически с лентами в волосах и грация движений? Ты стала красива…нет, иначе и быть не могло! Кровь герцогини Корнуэл должна была дать о себе знать, но красота твоей матери – это красота, что должна была увянуть к старости, оставить насмешливый след, это «правильная» и временная красота, от которой мужчины теряют голову, но за которой не всегда могут найти что-то действительно стоящее. Ты же, Моргана, обрела в своих метаниях красоту иную…

Да, Моргана, однажды ты сведешь кого-то с ума, заставишь страдать, потому что красота твоя – темна, она какая-то дикая и волевая, необузданная. Тебе нужен тот, кто будет сильнее тебя, не тот, кто будет носить тебя на руках и обожать, а тот, кто вступит на выбранный тобою путь войны…

Моргана заметила его взгляд и хмуро спросила:

-Я что, так изменилась?

-Да, - честно отозвался Мерлин. Она была старше всех трех его дочерей, и за нее он боялся больше всего.

Конечно, Мерлин понимал, что Моргана его ненавидит и что с нею творится, но он не мог понять, как она выросла так быстро? Как она успела стать настоящей красавицей, расстаться с детской беспечностью и наивностью? Когда это произошло?

-Зачем пришёл?

Она знает…она знает свою ненависть, его трусость много лет назад и хочет уничтожить Мерлина. Она была бездарной ученицей в области предсказаний, но хорошо соображала и понимала, что если нужно причинить боль Мерлину – не нужно его убивать. Нужно найти то, что ему дорого и загубить это, позволяя ему наблюдать закат величайшей его гордости! Моргана стала жестокой, а может быть, не стала сама, а была поставлена жестокой в переплетениях судьбы…

Она понимала или догадывалась, скорее догадывалась, на интуитивном уровне чувств, что Мерлину дороже…кто Мерлину дороже всего. Она сама, Лилиан, Лея и Мелеагант. Лилиан пока под его опекой, он за ней присматривает, Лея тоже, Мелеагант справится, он сильный, а она…первая его дочь, самая старшая, первая, кто растопил сердце друида, ведь до того он не брал к себе учеников в дом жить.

Да, Моргана правильно рассчитала, даже не зная, что сделала это. Она изводила себя и тем изводила Мерлина. Его сердце обливалось кровью, когда он узнавал слухи и вести о Моргане, но ничего не мог сделать.

-Я пришел попросить тебя вернуться в Камелот, - голос Мерлина дрожит, но Моргана итак видит его глаза, а глаза говорят ей больше.

-А не пойти ли бы тебе…- лениво бросает Моргана, но кружку с темно-рубиновым элем ставит на стол довольно громко. Так она всегда выражает ярость. И снова…укол!

Ещё несколько лет назад, совсем недавно, она так ставила кружку с отваром из трав или фруктовые компоты, а теперь – эль. Он плещется…рубиновый, кровавый. Когда-нибудь она будет пить не только душевные силы, но и кровь.

-Моргана, за тобой могут прийти…- Мерлин понижает голос, отгоняя мысли.

-Я убила пару фей, чтобы сбежать, - соглашается она, перебивает, - да. Но они не пойдут за мною. Мерлин, этот мир погубит тщеславие. Они могли объявить награду за мою голову и через час её бы мне уже отрубили, но я сижу здесь, пью, говорю и я спокойна!

-Не пару, а пятерых, - недовольно поправляет Мерлин, не удивляясь, в целом, ответу. Он знал. Он слишком хорошо знал свою дочь!

Да, она не была его плотью и кровью, но была частью его души. Свидетельством, что он живет не просто так и ещё способен на что-то, кроме попытки отодвинуть напророченное.

-Пятерых? – Моргана удивляется…или делает вид, что удивляется. Может быть, не знала всерьез, но Мерлин почему-то понимает, что она предполагала об истинном числе жертв своего побега с Острова Фей, но не хотела знать. – Ладно.

-Тебе их не жаль? – Мерлин не выдерживает. Он не понимает, когда смерть стала для Морганы привычным делом.

-Почему мне их жалеть-то нужно? – удивляется она. – Не жаль, они держали меня на острове, мучили. Я освободилась, Мерлин!

-Леди Озера пела по каждой погребальную молитву! – Мерлин сам не знает, зачем говорит это, но чувствует, что должен.

-Ладно, - соглашается Моргана, пожимая плечами. – Она, кажется, тоже начала подбирать детей с улицы?

-Ланселот не с улицы, он из не самой худшей семьи, - спорит Мерлин, обхватывая голову руками. – Она подобрала его, спасла и обучает!

-Ладно, - в третий раз безразлично отзывается Моргана и отодвигает опустевшую кружку от себя.

-Моргана, - проходит пять минут прежде, чем Мерлин снова решается заговорить, но Мерлину кажется, что прошла жизнь. – Я могу устроить твою жизнь, вернуть тебе титул герцогини, выдать замуж, привести ко двору…

Он не договаривает, но уже знает, что ничего хорошего не услышит в ответ. Глаза опасно блеснули…когда-то алмазный блеск, сейчас суровый – серебряный.

-А не пошел бы ты…- отзывается она и поднимается из-за стола в раздражении.

Дверь распахнулась порывисто. Моргана отскочила от окна, испуганно вглядываясь в дверной провал…

-Моргана, Ланселот! – позвал Голиард, явившийся в золотом доспехе и сопровождении верных рыцарей, - выходите. Ваше величество…

Насмешка! Последняя насмешка, укол жалкой человечности.

-Ваше величество, не извольте беспокоиться, вами займутся позже!

Артур даже не делает попытки подняться, кажется, обессилев от муки ожидания, он даже рад какому-то движению, но не может даже выдать себя.

Моргана мешкает, что-то начинает искать, но на деле лишь беспричинно суетится, отводя взгляд ото всех, кто есть в этой комнате.

-Ланселот, - понимающе зовет Голиард рыцаря в коридор и оборачивается к Моргане, - две минуты!

Ланселот смущенно кивает Артуру, но не натыкается ни на какую реакцию, и просто уходит в коридор с явным намерением дождаться Моргану, чего бы это ни стоило. Голиард выходит следом за рыцарем и прикрывает за собою дверь…

Едва дверь закрывается, Моргана бросается к креслу Артура, он не сразу успевает ответно обнять её, но его руки крепки, хоть и дрожат, он обнимает сестру, пытаясь передать в этом объятии все, чего не мог никогда выразить словами.

-Прости меня, прости меня, прости меня…- чьи слова, чьи губы, чьи пальцы – уже не разберешь, все сплетается в последнем миге. Шепот, робкие поцелуи, касания – оба понимают, что даже если выживут оба, даже если ничего не случится, час их расплаты за все близок. Это репетиция их

общего Страшного Суда, того дня, когда Артур будет вынужден покончить с собой, чтобы Мордред не стал отцеубийцей и не был проклят..

–Прости меня!

-Перестань.

-Позаботься о нашем сыне…

-Все будет хорошо, мы справимся. Ты будешь жить.

Нет уверенности…хотя, странно, ведь разум подсказывает им обоим то, что воссоединение, хоть и изувеченное, отравленное вечным страхом и пеплом, близко, что Мелеагант не убьет Артура, позволит ему уйти, но никогда, никогда они не поддадутся словам утешения…

Оба знают, на своем же опыте знают, как хрупка любая нить обещаний и мечты. Артур мечтал о величии Камелота, об империи, о любви. И получил в подарок от судьбы переворот, ненависть и жестокость любви к сводной сестре, и потерю трона для сына.

Позор! Стыд! Страх!

Часы на городской башне бьют дважды. Странный гул по голове – пустой звук, тягучий и надрывный, больно дышать и больно думать.

Хочется никогда не отпускать руки самого ненавистного и самого любимого существа. Хочется остаться так, в объятиях вечности, остаться так, как остались любовники под завалами извергшегося Везувия, погибшие в объятиях друг друга…

-Я люблю тебя.

-Прости мне…

Робкий и деликатный стук в дверь. Голиард когда-то был человеком, понимает важность минуты, но он итак дал уже куда больше, чем мог позволить.

Моргана выходит, не пряча слез. Они обещали друг другу встречу, а на каком берегу жизни и когда – это уже неважно, чтобы ни стало, они связаны нитью более крепкой, чем любовь, они связаны ненавистью.

Ланселот приобнимает Моргану. Она берет себя в руки, спрашивает, глядя на Голиарда:

-Где мой сын? А королева?

-Сын в детской, - отзывается Голиард. – Ланселот, вы со мной, Ригер, вы ступайте с Морганой в детскую…надо, проводят!

Ланселот хочет протестовать, но она молчит и протест проваливается. Моргана уходит с рыцарем, на которого ей в общем, сейчас плевать…

А в замке уже кипит жизнь. Бегут последние отряды сопротивления, вызванные, по их мыслям, самим королем, бегут слуги, торопливо разнося вести, бегут, спешат…

А на улице крики и алые зарева пожарищ. И духота, ужасная духота!

Ригер ведет Моргану не тем путем, которым ходила она сама, но Моргана не думает об этом. Ей плевать. Она не чувствует над собою неба, а под ногами камня. Она идет, идет по ниточке, на ощупь, устав, наконец, драться.

И это её ошибка.

Самое опасное в перевороте то, что он раскалывается. Появляются противостояния, которых быть не должно и эти противостояния принимают совсем недружелюбный характер. Моргану обожали или боялись, опасались и считали заступницей, но Моргана, как бы и что не говорил Голиард, для многих виделась опасной частью, опасной силой. У некоторых были с нею счеты, у некоторых - откровенное желание выслужиться перед новым королем, покарав его семью…

Голиард предвидел это частично. Он спрятал в одной маленькой тайной комнатке Гвиневру, Мордреда, Леди Вивьен и Леди Тамлин, попавшую по месту нахождения в такой переплет судьбы случайно. Знали об этом немногие, но Ригер был одни из этих немногих. Он полагал довести Моргану до этой комнаты, постучать к женщинам и убить всех.

И так закончить историю Пендрагонов.

А Моргане было слишком плевать на себя, чтобы подумать, она расклеилась и разбилась снова.

Моргана, спотыкаясь, огибая повороты и лестницы, шла за Ригером, глядя в пол, чувствуя, как к горлу подступает отвратительная тошнота.

У пиршественного зала, когда Ригер пошел налево, в сторону каморки, где не так давно Моргана наткнулась на тело леди Эллен, фея вдруг подняла голову, чтобы убедиться, где идет, хотя прежде эта мысль даже не приходила ей в сознание…

Она увидела проблеск плаща Мерлина под лестницей. Она дрогнула, замерла…

-В чем дело?- грубо спросил Ригер, раздосадованный остановкой – идти совсем немного, только вот повернуть за угол.

Моргана молча смотрела на сопровождающего, вырывая пальцы из его руки.

-Дрянь! – выдохнул Ригер и ударом кинжала, ударом убийцы скользнул по телу Моргану…

Какие боги и демоны берегли эту женщину? Какие силы висели над нею? удар пришелся по корсету, тормозя выпад, но это не все. Совсем не все.

Никто не понял, что произошло. Моргана не поняла, перепуганная и легко порезанная, медленно смотрела на платье, заливаемое кровью и никак не могла поверить…

Не поняла Гвиневра, выглядывающая с розовощеким Мордредом на руках из-за маленькой дверцы, прячась за колонной и явившейся, видимо, на какой-нибудь шум…

Не поняла Вивьен, закрывающая Гвиневру могучем грудью.

Не поняла Тамлин, среагировавшая быстрее убийцы на каком-то странном уровне чувств, вонзившая корсетный нож в его спину.

И даже сам Ригер, обожжённый сталью, медленно смотрел на Моргану и оседал на пол, не в силах поверить…

***

-Расскажи мне, - потребовала Лилиан, обнимая Лею за плечи, хоть та и успокоилась, но мелко подрагивала, словно бы готова была вновь разреветься.

-Ты…- Лея дернулась особенно сильно, но не заплакала. – Ты меня осудишь.

-Я живу с Мелеагантом, - напомнила Лилиан, - осуждать – это не ко мне.

Лея попыталась улыбнуться, но произнести и слова так и не могла.

-Ну же! – подбодрила целительница. – Скажи мне, как так вышло? Как вышло, что твой ребенок – проклят?

-Я…- Лея вытерла руками глаза, красные и опухшие от слез, - Лилиан, я была любовницей Артура где-то месяц.

-Ну, бывает, - пожала плечами Лилиан, - мы давно выяснили, что за существо Артур, это, конечно, не самый высокоморальный поступок, но не за него же мне тебя осуждать!

-Дело в том, что здесь не его вина, - медленно отозвалась Лея, словно бы и не слышала она слов Лилиан. – Я…когда он меня, я испугалась. Вернее, не испугалась даже!

Она упрямо ударила кулаком по столешнице, но удар вышел слабый, Лилиан даже бровью не повела.

-Понимаешь, - попыталась снова заговорить Лея, - я сестра Гвиневры.

-Мелеагант говорил мне об этом, - кивнула Лилиан. – Кармелид связался с одной из своих крестьянок, потом та родила ему тебя, а сама умерла…или как-то так?! а он понял, что в тебе есть сила, отдал Мерлину…рядовой случай.

-Да, - Лея отвела глаза, - но я хотела найти Гвиневру, и, когда нашла, не смогла сказать ей.

-Понимаю, - Лилиан заправила выбившуюся прядь волос за ухо и обняла себя за плечи, - ну, это и не нужно, наверное?

-Я хотела любви отца, любви Гвиневры…- продолжала Лея, которая разохотилась до настоящих диалогов. Так долго она обдумывала, как и что кому расскажет, а теперь, наконец-то, представился шанс, пусть и при самых мрачных обстоятельствах.

-Я хотела любить и быть любимой. Но Уриен выбрал Моргану! – Лея в бешенстве взглянула на Лилиан и та подумала, что земли де Горр портят людей, превращая их в яростных и мстительных мучеников метаний.

-Я хотела, чтобы жизнь дала мне что-то! – выкрикнула Лея и уже тише добавила, - судьба обходила меня! дочь знатного человека? Так нет, бастард! Познакомилась с сестрой, так прислуживай ей! училась у друида магии, так лучшей не стала! Встретила мужчину своей мечты, а он предпочел другую!

-Лея, - Лилиан мягко попыталась заговорить с нею, но вышло неубедительно и даже жалко.

-А он…- шмыгнула носом Лея, - не Уриен, конечно! Но я подумала…как представила, как она его любит, как он её имя по утрам шепчет, а она все пытается свою любовь за своими насмешками скрыть, так ярость…о, Лилиан, если бы ты знала такую ярость! Такую, что топит мысли!

-Знаю, - мрачно и очень тихо отозвалась Лилиан, - вижу её в глазах одного принца…

-Если бы ты знала, каково это, когда кусок стоит поперек горла и хочется сделать хоть что-то, чтобы получить кусочек чужого рая! Признаюсь, я думала соблазнить Ланселота даже, чтобы просто понять, как это, когда жизнь делает подарок! Когда одним все, другим ничего…но Гвиневра моя сестра, как бы ни было, и Ланселот не самый плохой человек.

-По сравнению с некоторыми и вовсе – отличный, - согласилась Лилиан. – Но, Лея…

-И я решила, что тогда мне достанется Артур! – в глазах Леи блеснул опаловый лед, и Лилиан поняла, что остановить эту безумную можно лишь, если выслушать и не перебивать.

-Ты бы видела её взгляд, - Лея торжествовала забытым триумфом прошлого, потому что не имела настоящего, - ты бы видела,… как он касался меня, я вспоминала её взгляд и думала, что он не с нею, а со мною, что и мне досталось хоть что-то, что я как все, что у меня есть право!

Лея перевела дух и продолжила:

-А однажды проснулась я утром. Рано утром, этот ещё не начал Моргану звать и так мне тошно стало. От себя, от него, от всех. И я подумала тогда, что пора заканчивать. И прокляла…все прокляла.

Лилиан не удержалась от вскрика. Лея печально взглянула на нее:

-Я чудовище, ничем не лучше Морганы! Она написала грех сыну, которого еще не было на свете, а я…прокляла своего ребенка, плод мести. Я не думала, что смогу, я ведь слаба, как маг…

-Ты мать, - отозвалась Лилиан, не зная, как удержать себя от того, чтобы не облить Лею ледяной водой, чтобы избавить её от этого безумного смеха и блеска в глазах. – Ты сильнее, ты пожелала проклятие всем, своему сыну тоже. Наверное, уже тогда ты была беременна, только на совсем маленьком сроке.

-Вот видишь…- протянула Лея, роняя голову на столешницу. – Всё кончено, мой сын – плод проклятия.

-Послушай, - Лилиан помолчала, обдумывая варианты, - сейчас уже поздно что-то менять. Проклятие не снял Мерлин с Морганы, значит, не знал, как и не знал…но он ведь не один!

Внезапно пришедший в голову ответ был идеальной формулой! Лилиан едва не отвесила себе мысленную пощечину, поражаясь тому, как столь простой выход не пришел к ней раньше!

-Что? – не поняла Лея, удивленная её реакцией. – Что? Ты повеселела!

-Конечно! – Лилиан не стала отпираться. – Смотри, у нас в Камелоте не так много сильных магов. Мерлин не поможет. Голиард – это отдельно. Есть Леди Озера…